Бизнес идеи в нефтяной промышленности

Нефтяной бизнес: шанс есть у каждого

Если вы мечтаете о богатстве и роскошной жизни, то нефть – один из лучших способов достичь этого. К счастью, современный мир предоставляет множество возможностей.

Торговля нефтью – очень прибыльный бизнес, это знает каждый школьник. Но вот как начать свой бизнес-путь, знают далеко не все. Итак, все начинающие нефтяники могут выбрать один из следующих вариантов:

  1. Покупка собственной скважины. Этот вариант приведен лишь для статистики. Очевидно, что если у вас есть деньги на покупку нефтяной скважины, то вы уже многого добились в жизни. Вам не нужно гнаться за богатством – оно у вас уже есть!
  2. Профильное обучение и дальнейшее трудоустройство. Это самый долгий путь. Сначала вы поступаете в ВУЗ на одну из профильных специальностей и прилежно учитесь. Затем идете работать – либо в офис одной из нефтяных компаний, либо непосредственно на место разработки нефтяной скважины. По прошествии нескольких лет вы, при должном усердии, займете какой-нибудь руководящий пост, где будете получать прекрасную зарплату. А если повезет, то сможете стать членом совета директоров и совладельцем нефтяного предприятия.
  3. Непосредственная торговля нефтью. Этот путь доступен каждому. Пусть вы не имеете денег на покупку собственной скважины и у вас нет соответствующего образования. Зато вы имеете желание разбогатеть на торговле нефтью – и это желание вполне осуществимо. О том, как это сделать, мы и поговорим далее.

Не так страшен черт…

Торговля нефтью происходит на валютных биржах. Даже если вы ничего в этом не смыслите, не нужно пугаться – ведь все опытные трейдеры когда-то были зелеными новичками. Если вы хотите облегчить себе жизнь, не изучая годами особенности биржевой игры, обратите внимание на сайт компании MaxiMarkets – здесь вам не только помогут сделать первые шаги в качестве трейдера, но и научат всем премудростям и хитростям торговли нефтью.

Просто пройдите быструю регистрацию, после чего перед вами откроется океан возможностей биржевой торговли. К вашим услугам всегда будет личный аккаунт-менеджер и онлайн-консультант, которые в любое время ответят на все ваши вопросы.

Сегодня зарабатывать большие деньги может каждый – для этого нужно лишь желание стать богатым. Торговля нефтью вместе с MaxiMarkets – это ваш шанс начать новую жизнь. Поверьте, у вас будет все, о чем вы мечтали, в том числе уверенность в завтрашнем дне, стабильный заработок и по-настоящему любимое дело.

Не нужно сомневаться – просто сделайте это!

Капля нефти: можно ли заработать на очень маленьких нефтяных компаниях

Предприниматель Дмитрий Скорняков встречает корреспондента Forbes в небольшом особняке на проспекте Мира в Москве, который арендован его нефтедобывающей компанией Devon Management Company. Этот закрытый паевой инвестиционный фонд обещает за три года скупить больше десятка нефтегазовых активов.

На столе у Скорнякова развернута карта Саратовской области, будто он не нефтяник, а военачальник. «Мы хотели бы выйти на уровень производства 2 млрд кубометров газа и полмиллиона тонн нефти в год. По выручке это порядка $500 млн» — таков прогноз Скорнякова; если он осуществится, Devon Management войдет в число 200 крупнейших непубличных компаний по версии Forbes. Стать владельцем нефтяной компании — по сложившемуся стереотипу значит обеспечить себе экономическое процветание. Но статистика говорит обратное. В самые благополучные для нефтяного сектора годы выживали далеко не все малые нефтяные компании. По данным Ассоциации малых и средних нефтегазодобывающих организаций, в России доля малых компаний в общей добыче за последние 10 лет сократилась вдвое, с 10% до 5%. В добывающей отрасли работает более 170 компаний, но больше 85% добываемой нефти приходится на девять крупнейших. Каково это — искать в России нефть, не имея за спиной мощной поддержки, — и сколько на этом можно заработать?

Налоговый пресс

Конец октября в 2008 году выдался под Усинском (Республика Коми) неожиданно теплым. Нефтяники радовались: суровая зима запаздывала, можно было продолжать бурить. Поэтому, когда от владельца «Нобель Ойл» Григория Гуревича поступило из Москвы распоряжение полностью остановить нефтедобычу, люди опешили. «Честно говоря, мы были обескуражены. Каждый стал думать: а как же завтра хозяин поступит, может, вообще всех разгонит», — рассказывает мастер по добыче нефти Александр Бондарь.

В Москву пошли тревожные депеши: работники отказываются уходить с месторождения, хотят добывать нефть и дальше. Гуревич понял, что решение надо принимать стремительно: если нефтяники продолжат бурить, его компания «Нобель Ойл» просто разорится.

Добыча нефти ведет к убыткам? Именно так, подтверждает Гуревич. И виной тому не зарплата нефтяников, а налоги. Дело в том, что одним из следствий мирового кризиса в 2008 году стало резкое снижение цен на нефть — с $140 за баррель в июле до $31 в декабре (Urals). Высокую экспортную пошлину на нефть нужно было платить по ценам прошлого месяца, а добывать и продавать пришлось бы в текущем. «Если бы мы продолжали качать нефть, то мы бы продали ее на рынке по цене $50, а налог заплатили из расчета $100 за баррель. Как я посчитал, мы бы потеряли $5,5 млн, что в то время было просто катастрофой». Тогда компания Гуревича,

по его словам, единственная в России остановила нефтедобычу на месяц и осталась на плаву.

Налоги до сих пор составляют 60–70% выручки на баррель добычи, причем взимаются они в основном с оборота. Из $100 выручки нефтяник за вычетом налогов и транспорта получает $15–20. «Налоги убивают нефтяную отрасль», — убежденно твердит Гуревич. Без содействия со стороны властей малые нефтяные компании так и будут умирать на самом старте, уверен он.

Кроме налогов главная особенность нефтяного бизнеса — высокая цена входа. Для этого бизнеса нужны огромные оборотные средства. «Чтобы пробурить разведочную скважину, мне нужно $10 млн. А вся годовая прибыль, которую я получаю, — около $50 млн», — говорит Гуревич. Капитальных затрат на баррель нефти у малых компаний в четыре раза больше, чем у вертикально интегрированных холдингов.

Где небольшая нефтяная компания может взять средства на развитие бизнеса? Банки после 2008 года уже не раздают кредиты налево и направо. Особенно тяжело приходится компании, которая еще не добыла нефть, но уже нуждается в деньгах под освоение месторождения, считает Дмитрий Александров, начальник отдела аналитических исследований УК «Универ». «Если пробурили скважину и оказалось, что дебит скважины в три раза ниже прогнозов, банку придется фактически сразу идти на списание долга», — объясняет аналитик. Малым компаниям с собственной добычей, не обремененным долгами, сегодня дают кредиты под 9–10% годовых в долларах, что в 2,5 раза выше ставок, по которым берет кредиты, например, «Газпром нефть». Но есть и другой путь — проводить публичные размещения, привлекать средства частных инвесторов. По этому пути пошло большинство «малых» нефтяников. С разными результатами.

Читайте также  Инвестиции денег в интернете без вложений

Публичный просчет

Имена Вячеслава Ровнейко и Георгия Рамзайцева ничего не говорят широкой публике, но отлично знакомы тем, кто работает в нефтяной отрасли с советских времен. Выходцы из Союзнефтеэкспорта (монополист по экспорту нефти в СССР), в 1990-е они работали в трейдинговой компании Urals (там же делал первые шаги в бизнесе Геннадий Тимченко). В начале 2000-х, пригласив в партнеры бывшего зятя Бориса Ельцина Леонида Дьяченко, они решили заняться нефтедобычей и основали компанию Urals Energy.

В середине 2000-х казалось, что цены на нефть, а за ними и акции нефтяных компаний будут расти бесконечно. Когда в 2005 году основатели Urals Energy решили попытать счастья на бирже, никто и помышлять не мог, что их может постигнуть неудача.

На момент размещения в портфеле Urals Energy были четыре небольших добывающих предприятия в России с суммарными запасами 12,3 млн т нефти. Главным активом фирмы была лицензия на Пограничное месторождение на Сахалине. Его предполагаемые ресурсы оценивались в 100 млн т нефти, которые, правда, предстояло подтвердить. Инвесторов это не смутило: спрос на акции в пять раз превысил предложение. За 32%-ный пакет Urals Energy выручила $114 млн, а капитализация компании на Лондонской бирже превысила $350 млн. Через год она стоила уже на 65% дороже.

У Urals Energy был точный расчет — в следующие два года компания потратила почти $600 млн на покупку лицензий на месторождения, которые находились в непосредственной близости к строившемуся тогда нефтепроводу ВСТО. По нему российская нефть из Восточной Сибири должна была пойти на азиатско-тихоокеанский рынок. Осваивать новый регион компания собиралась на деньги Сбербанка, но трубопровод был введен с опозданием более чем на год, и в условиях кризиса 2008 года рассчитываться с банком стало нечем. В 2009 году компания вынуждена была отдать Сберу свои активы за долги.

После кризиса интерес инвесторов к российским бумагам упал, снизились и котировки. О новых IPO не могло быть и речи. Поэтому предпринимателю Дмитрию Скорнякову в поисках денег для развития своей компании пришлось проявлять изобретательность.

В начале 1990-х Скорняков занимался нефте- и газотрейдингом, перепродавая топливо Ангарской нефтехимической компании. «Это было время бартерных схем: дизельное топливо давали за муку. Иногда были невообразимые схемы, в которых принимали участие гвозди, рубероид и все, что можно представить», — вспоминает Скорняков. Позже он стал скупать нефть у малых компаний и продавать ее на экспорт — объемы продаж доходили до 200 000 т в год. В какой-то момент Скорняков решил, что можно и самому консолидировать мелких нефтегазодобытчиков. Он купил небольшую компанию «Медведица Нефть», выигравшую разведочную лицензию на нефтегазовое месторождение, вложил полтора десятка миллионов рублей и прошлым летом открыл в Волгоградской области запасы природного газа объемом 70 млн куб. м. Их стоимость он оценивает в 200 млн рублей. Но этого все равно мало, чтобы привлечь кредит в банке.

Скорняков зарегистрировал Закрытый паевой фонд прямых инвестиций, которым владеет лондонская Devon & Partners Investments, и внес туда добывающие предприятия, а частным инвесторам предложил покупать паи, таким образом финансируя добычу. Впрочем, инвесторы пока не оценили новый проект и паи не купили. Но собеседник Forbes из окружения Скорнякова утверждает, что проектом будто бы интересуются представители Романа Абрамовича и китайские инвесторы.

Последнее IPO в нефтегазовой отрасли состоялось в середине января 2012 года на Лондонской фондовой бирже. Разместилась RusPetro — нефтяная компания с тремя месторождениями в Ханты-Мансийском автономном округе с общими запасами 200 млн т и добычей чуть более 200 000 т в год. Всего компания, среди акционеров которой бывшие менеджеры РАО «ЕЭС России» Александр Чистяков и Андрей Раппопорт, привлекла $250 млн, по итогам размещения капитализация составила $950 млн. Но цена акций стала снижаться на следующий же день и к концу 2012 года упала почти вдвое.

Низкие цены на российские нефтяные активы — плохая новость для китайского государственного инвестфонда China Investment Corporation. Осенью 2009 года за $270 млн китайцы купили 45% компании «Нобель Ойл», еще 5% этой компании за $30 млн достались гонконгской Oriental Patron Financial Group. Вся «Нобель Ойл» с запасами 13,4 млн т нефти была оценена в $600 млн, что для кризисной поры совсем неплохо. По словам основателя «Нобель Ойл» Григория Гуревича, инвесторы оценили ее высокую по сравнению с вертикально интегрированными холдингами рентабельность.

Во время сделки Гуревич пообещал партнерам разместить акции компании на одной из площадок в Азии. Но пока ничего не получается. Гуревич рассказывает, что после нескольких не слишком удачных для инвесторов размещений участники рынка отказываются верить русским компаниям. «Инвесторы предлагали нам дисконт [к оценке банков-организаторов несостоявшегося размещения] процентов шестьдесят», — говорит Гуревич.

Все на продажу

Малые нефтяные компании с трудом сводят концы с концами? Отнюдь нет.

В начале 2004 года финансисту Максиму Барскому, скупавшему ценные бумаги, позвонил президент группы «Аллтек» Дмитрий Босов. «Босов сказал: тут собираются банкротить нефтяную компанию, но она публичная — посмотри, ты понимаешь в этом больше. Я посмотрел и говорю: давай в нее инвестируем», вспоминает Барский. Это была компания Vostok Oil, суммарные запасы которой на трех месторождениях в Томской области оценивались примерно в 9 млн т, а добыча была около 74 000 т в год.

По словам Барского, компания была в предбанкротном состоянии. На двоих с Босовым они вложили в компанию около $16 млн, став ее крупнейшими совладельцами. Первым делом Барский избавился от иностранных топ-менеджеров и сел в кресло гендиректора. Сам он разбирался с финансами, а заниматься добычей позвал бывших юкосовцев во главе с вице-президентом Вячеславом Першуковым. Vostok Oil была переименована в West Siberian Resources (WSR) и начала агрессивно скупать выставлявшиеся на продажу лицензии. На одном из аукционов компания Барского переиграла лично участвовавшего в торгах легендарного гендиректора «Сургутнефтегаза» Владимира Богданова, предложив за лицензии с суммарными запасами 12,5 млн т $67 млн. В 2005 году WSR потратила еще больше, $100 млн, на выкуп компании «Печоранефть» у структур Александра Мамута. Зато на следующий год 10% уже самой WSR за $90 млн купила испанская нефтегазовая компания Repsol.

Когда в начале 2008 года WSR объявила об объединении с группой «Альянс» семьи Бажаевых, у Барского с Босовым было около 16% акций компании, ее общие запасы — около 60 млн т, добыча составляла почти 2 млн т, а капитализация приближалась к $1 млрд. После сделки Барский с партнером продали на рынке по частям свои 8% акций объединенной компании, капитализация которой на момент сделок колебалась между $3 млрд и $4 млрд.

Позже, поработав в ТНК-ВР, Барский решил во второй раз вложиться в малый нефтяной бизнес. Весной 2012 года он приобрел долю в небольшой британской компании Matra Petroleum, владеющей активами в Оренбуржье (извлекаемые запасы 2 млн т). За почти 30%-ную долю он отдал около $7,5 млн.

Барский не скрывает, что Matra его интересует в основном как площадка для развития. На британскую компанию он собирается «вешать» месторождения, чтобы повысить ее стоимость. «Может, кому-то нравится бурить и смотреть, как 30 лет его скважина добывает, — объясняет Барский. — Но я не нефтяник, я финансист. Если тебя рынок оценивает дороже, чем твои денежные потоки, то, я считаю, надо продать и искать что-то недооцененное».

Читайте также  Источники формы и планирование инвестиций

Дальнейшая стратегия Барского в отношении Matra такова: найти перспективный участок на стадии геологоразведки, доказать запасы и продать актив крупной нефтяной компании. Это одна из самых распространенных стратегий на российском рынке.

Индийское несчастье

Томск — настоящий Клондайк малых нефтяных компаний. Их доля в добыче в Томской области увеличилась с 2% в 2003 году до 28,5% в 2011-м. Из 12 млн т, добытых в этом году, 3,4 млн приходится на независимые компании.

В Томскую областную администрацию нефтяника со стажем Владимира Емешева позвали работать в 2004 году. Тогда региону нужно было восстанавливать выпадающие доходы. В ходе дела ЮКОСа «Томскнефтегаз» перешел под контроль «Роснефти». Если при ЮКОСе в 2004 году в области добывали около 15 млн т, то в 2006-м уже 9,6 млн т.

Решить эту проблему должен был Емешев. Став вице-губернатором, курирующим ТЭК, Емешев в первую очередь начал приводить в регион новых налогоплательщиков. Он договорился с «Сибнефтью» перенести предприятие из Омской области в Томскую (теперь это «Газпромнефть-Восток»), сюда же пришла «Русснефть», которой, как рассказывает Емешев, «помогли» взять несколько неплохих месторождений.

Теперь Емешев уволился из правительства и возглавляет Фонд содействия и развития недропользователей, который сам же и создал, будучи замом губернатора. Федеральных чиновников Владимир Емешев не жалует, поскольку, по его мнению, они не понимают, что нужно поддерживать независимые компании, поскольку «это принесет стране большую пользу». Однако именно в Томской области произошла история, сильно испортившая имидж малых нефтяных компаний.

В 2003 году инвестбанкир Питер Левин продал казахские активы в нефтедобыче и подыскивал себе альтернативу в России. «Меня c Питером свели. Мы притирались целый год, — рассказывает Емешев. — В конце концов мне надо было понять, что у него есть деньги, его можно завести на территорию, помочь приобрести участки». Изначально активы, которые приобрел Левин, почти ничего не стоили. Это были стоящие на пороге банкротства «Сибинтернефть» с двумя геологоразведочными лицензиями и «Альянснефтегаз» с шестью. После того как на руках уже были лицензии, Левин привлек у инвесторов порядка $1,4 млн.

Активно информируя рынок о любых позитивных изменениях, Левин постепенно наращивал стоимость компании, пока не продал ее индийской ONGC за невероятные £1,4 млрд ($2,2 млрд по текущему курсу). Учитывая, что к тому времени Левин владел около 6% компании Imperial Energy, он лично получил от сделки около $150 млн. Нынешний директор Imperial Energy Игорь Гончаров не комментирует сделку, однако оценивает общие инвестиции предыдущих хозяев не более чем в $600 млн.

Левину сильно повезло в отличие от покупателей. На момент продажи ежедневная добыча компании составляла 1330 т, но уже к концу 2008 года Левин обещал инвесторам увеличить ее в 2,5 раза (до 3340 т). Спустя три года индийцам удалось с трудом выйти на уровень 2700 т. Первую прибыль компания Imperial Energy, по словам Гончарова, рассчитывает получить по итогам 2012 года, и, по его словам, «сумма будет сильно меньше $50 млн». Даже если оценивать прибыль по верхней планке, проект будет окупаться 50 лет (индийцы успели вложить в компанию еще $300 млн). Левин на вопросы Fоrbes не ответил.

Многие участники нефтяного рынка теперь сочувствуют индийской . Нефтяники признаются: они знали, что ImperialEnergy не так хороша. «Геология на ее участках сложная, добыча требует постоянных и весьма внушительных затрат», — комментирует один из нефтяников эту странную историю.

Пуститься по стране

Из-за «сложной геологии» Барский предрекает большие проблемы мелким томским компаниям. По его словам, добыча нефти в большинстве регионов Западной Сибири сегодня убыточна: «С геологией, которая есть в Западной Сибири, наше налоговое законодательство не позволяет с прибылью добывать нефть. Точка». Когда цена на нефть остановилась на уровне $100 за баррель, затраты продолжали расти. «На обеспечение промысла электроэнергией компании стали тратить втрое больше, чем до кризиса 2008–2009 годов, на транспорт нефти по системе «Транснефти» — вдвое», — перечисляет Барский. При этом налоги для недропользователей Западной Сибири не снижали. А удельный объем добычи на мелких месторождениях той же Томской области слишком низкий, чтобы делать такой бизнес высокорентабельным. «Можно заработать, только если у тебя скважина дает 100–200 т в сутки, — говорит Барский. — А в среднем по России она дает 8–10 т».

Совсем другая ситуация, по его мнению, сложилась в Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции, включающей Республику Коми и Ненецкий автономный округ, а также в новом регионе нефтедобычи — Восточной Сибири (это главным образом Красноярский край и Иркутская область). Несмотря на то что обустройство месторождений может выйти здесь значительно дороже, чем в районах с развитой инфраструктурой, удельная добыча на скважине — 70–100 т в сутки. Кроме того, государство предоставляет налоговые льготы для нефтяных проектов в Ненецком округе и в Восточной Сибири.

Еще один интересный регион для независимых нефтяников — это Приволжье. «Пермь, Самара, Саратов, Оренбург, — рекомендует Барский. — Да, это старый регион, там очень маленькие месторождения, но зато с хорошими дебитами». При этом есть развитая инфраструктура, возможность вывозить нефть не только по трубе «Транснефти». Бизнесмены это оценили и вкладывают прибыль, которую заработали, скажем, в девелопменте, в приволжские нефтегазовые участки. Например, девелоперская группа «Технологии энергосбережения» (ENSAT) решила заняться также и нефтянкой и разрабатывает Майорское месторождение (запасы 6,6 млн т)

по соседству с участками Барского под Оренбургом.

Григорий Гуревич, «Нобель Ойл» которого работала на территории Республики Коми, в конце 2009 года тоже вышел за пределы региона и купил участок в Ненецком автономном округе. В 2013-м на Каминском будет буриться разведочная скважина. «В НАО для нас будущее, там можно открыть хорошие месторождения, — рассказывает Гуревич. — Стоимость добычи не ниже, чем в Коми, но сейчас о стоимости вообще вопрос не стоит — она везде растет».

Пуститься по миру

В поисках доходов нефтяники бегут из России. Например, Питер Левин вложил вырученные от сделки с ONGC деньги в проект со штаб-квартирой в Лондоне и нефтегазовыми активами в Австралии, Парагвае, Аргентине и США. Теперь он акционер компании President Energy, его доля 25%.

Максим Барский тоже ищет проекты за пределами России. «Вывод, который я сделал, работая еще в West Siberian Resources, — говорит Барский, — нельзя иметь активы только в одной стране. У компании должен быть диверсифицированный портфель активов. Это природа этого бизнеса, если, конечно, у тебя нет сумасшедшего cash-flow, как у ТНК-BP».

Среди стран для инвестиций Барский называет США, страны Африки и Латинской Америки, где рынок открыт для независимых инвесторов. «Бразилия и Колумбия очень привлекательны, заработок на баррель нефти там в 5–6 раз больше, чем в России, — налогообложение другое. Правда, там и цены на участки выше, конкуренция большая».

Читайте также  Бюджетные инвестиции в финансовом праве

Даже Гуревич, придерживающийся позиции «я Россию никому отдавать не собираюсь», озаботился покупкой активов за рубежом. О своих участках в Мьянме (бывшая Бирма. — Forbes) он говорит с неохотой, но признает, что работать в России с каждым годом все сложнее. В 2008 году совместно к госкомпанией Myanmar Oil and Gas Enterprise (MOGE) он стал разрабатывать месторождения в Мьянме в режиме соглашения о разделе продукции.

Сейчас Россия — холодная и неприветливая страна для малого нефтяного бизнеса. Самые смелые страхуются активами за границей. Вы все еще хотите получить свою маленькую скважину?

Бизнес на малой нефти

В бизнесе малых нефтяных компаний самый главный риск — геологический. Так считает бывший совладелец нефтяной компании «Голойл»

— Нужны ли стране сотни малых нефтяных компаний?

— Крупным компаниям невыгодно разрабатывать мелкие нефтепромыслы, поскольку им приходится финансировать огромную бюрократическую надстройку. На мелких месторождениях расходы на нее могут и не окупиться. Поэтому на них часто появляются малые нефтяные компании — они не обременены такими расходами, хотя и рискуют при этом прогореть.

— Пробурить одну скважину в среднем стоит два миллиона долларов. Если в ней не окажется нефти, то ваши вложения на сто процентов будут безвозвратно утеряны. Так что в нефтянке основной риск — геологический. Даже цены на нефть не имеют такого принципиального значения. У нас совокупная себестоимость добычи, включая налоги, составляет сорок долларов за тонну. Соответственно, даже если средневзвешенная внутренняя и экспортная цены были бы десять долларов за баррель (это семьдесят долларов за тонну), то мы могли бы нормально вести бизнес.

— Получается, что у нефтяного инвестора должно быть миллионов сто долларов, чтобы не замечать потерю двух?

— Или быть авантюристом.

— Эти авантюристы наверняка обладают какими-то знаниями о геологии тех или иных участков, лицензируемых государством?

— Пока вы скважину не пробурите, знания эти так и будут теоретическими. В Западной Сибири подтверждаемость поискового бурения — тридцать процентов. Бывает обидно, что есть другие отрасли, которые обеспечивают большую доходность при меньшем риске на вложенный капитал. Ведь окупаемость нефтяных проектов — пять-десять лет, а доходность — десять-двадцать процентов годовых на вложенный капитал. По миру нефтяная промышленность по уровню доходности на вложенный капитал стоит на тринадцатом месте.

— Так это мировая практика. А в России?

— А как же тогда понимать высочайшую отдачу на вложенный капитал у крупных российских нефтяных корпораций?

— Доходность свою они считают исходя из активов, большую часть которых получили в наследство от Советского Союза. Соответственно, оцениваются они низко: скважина у них может стоить десять тысяч долларов вместо положенных двух-трех миллионов. Если бы они эти скважины строили с нуля по рыночным ценам, то доходность на вложенный капитал у них была бы не более тридцати процентов.

— Трудно ли получить лицензию на освоение нефтяного месторождения?

— Этот процесс затратный, но простой. Субъекты федерации или центр проводят аукцион или конкурс на право недропользования. На аукционе обычно проходят открытые торги: кто даст больше — тот и выиграл. На конкурсе — это лучшее технико-экономическое обоснование проекта или лучший бизнес-план. У кого бизнес-план лучше — тот и победитель.

— Предположим, что некто купил лицензию у государства. Если он сразу же продаст ее на вторичном рынке, какая у него будет прибыль?

— Формально, в соответствии с Законом о недрах, лицензии перепродаже не подлежат. Но есть суррогатные формы торговли правом на разработку месторождения, когда компания, имеющая лицензию, продает свою долю стороннему инвестору.

Сейчас продают самые мелкие нефтяные месторождения с запасами в миллион тонн. Рыночная цена доказанных запасов категории С1 — примерно один доллар за баррель, то есть около семи долларов за тонну. При такой цене стоимость месторождения с запасами в один миллион тонн будет не меньше семи миллионов долларов. Затраты на проектные документы плюс затраты на подтверждение запасов этого участка, то есть на поисковую скважину, составят в общей сложности три-пять миллионов долларов. Так что чистая маржа — не менее двух миллионов долларов.

— Из сказанного следует, что государство недополучает свое при раздаче лицензий. Можно ли исправить эту ситуацию?

— Причина недополучения прибыли — отсутствие в стране легального вторичного рынка лицензий на месторождения. И это не случайно. Сейчас ряд компаний, тесно связанных с некоторыми чиновниками, без проблем получает лицензии, а затем, не имея средств на их разработку месторождений, их перепродает. Легализация этого процесса дала бы государству возможность не только получать налоги с перепродаж, но и увеличить доходы от продажи месторождений. На Западе давно по такому принципу работают. Там не запрещают вторичный оборот лицензий, а, наоборот, создают его механизмы. Ведь главная цель государства — не самому выступать хозяйствующим субъектом, а привлекать инвесторов, которые на свой страх и риск будут бурить скважины.

— По данным Минприроды, более двадцати процентов разведанных запасов российской нефти сосредоточилось на балансе малых нефтяных компаний. Но малые компании добывают всего семь-восемь процентов от российской добычи. Почему?

— У кого-то просто денег не хватает на разведку и добычу, кто-то купил для того, чтобы перепродать, поэтому занят исключительно поиском покупателя, а не нефти.

К тому же независимые производители находятся в менее выгодных условиях по сравнению с вертикально интегрированными нефтяными компаниями (ВИНК). Если цена продажи на экспорт одинакова для всех, то внутренние цены разнятся. У независимых она ниже, потому что ВИНКи компенсируют низкие внутренние цены за счет нефтепереработки, то есть продажей нефтепродуктов. И еще один факт. Малые нефтяные компании платят все мультипликативные налоги — и налог с добычи, и налог с оборота. ВИНКи же благодаря переработке нефти могут использовать трансферное ценообразование и тем самым минимизировать налоги.

— А геологоразведкой заниматься кто должен — государство или нефтяники?

— Геологоразведкой должны заниматься нефтяники. Однако их надо стимулировать, потому что разведка — это тяжесть для доходности, для акционеров. Сейчас финансировать разведку нефтяники должны из чистой прибыли. Трудно себе представить, что кто-то будет это делать: пока есть возможность развиваться за счет имеющегося, накопленного еще в советское время, потенциала. Запасов у крупных компаний хватит минимум лет на тридцать, и нет необходимости их наращивать: если у вас запасов слишком много, то доходность на вложенный капитал падает.

Андрей Виньков, Дмитрий Сиваков

Четыре ключевых вопросаНовые данные о том, сколько в России нефти, кому она принадлежит, кто ищет новые месторождения и правильно ли разрабатываются старые месторождения

Слишком много нефти
Руководитель департамента топливно-энергетических ресурсов, недр и морских работ Министерства природных ресурсов Ринат Мурзин считает, что нефти у нас в стране — море. Главная задача государства — создать механизм, чтобы имеющиеся ресурсы превратились в извлекаемые запасы, то есть в капитал

Свидетельство о регистрации средства массовой информации Эл № ФС 77-31428 от «07» марта 2008 г.
Выдано Федеральной службой по надзору в сфере массовых коммуникаций, связи и охраны культурного наследия

Источники: http://dengidengidengi.com/articles/neftjanoj-biznes-s-chego-nachat/, http://www.forbes.ru/kompanii/resursy/234270-kaplya-nefti-mozhno-li-zarabotat-na-ochen-malenkih-neftyanyh-kompaniyah, http://expert.ru/ratings/table_20631/

Источник: invest-4you.ru

Правовой вопрос