Пустота в портфеле. Почему россияне не инвестируют в ценные бумаги
Три года назад российские финансовые власти предприняли попытку создать в стране класс частных инвесторов, запустив специальный инструмент, призванный упростить вложения в фондовый рынок и стать реальной альтернативой депозитам, — индивидуальный инвестиционный счет (ИИС). C тех пор количество зарегистрированных инвестсчетов на Московской бирже неуклонно растет.
По данным торговой площадки, на 20 августа 2018 года количество ИИС превысило 400 000, тогда как в конце 2017 года их было примерно 302 000, а по итогам 2016 года — всего 195 200. Сейчас доля ИИС составляет уже 18% от числа существующих счетов (по данным ЦБ на 31 марта 2018 года).
Но доля клиентских активов на ИИС по отношению к общему объему активов, хранящихся на брокерских счетах, составляет менее 1%. Объем средств граждан на инвестсчетах на конец марта составил всего 59,8 млрд рублей. Это значит, что значительная часть ИИС — это пустышки. Почему же клиенты активно открывают инвестсчета (причем это действительно новые клиенты), но хранят на них пустые портфели? На это есть несколько причин.
Получение налогового вычета
Сам механизм открытия индивидуальных инвестиционных счетов не подразумевает, что на них незамедлительно нужно класть денежные средства или покупать ценные бумаги. При этом договор брокера с клиентом вступает в силу с момента его ратификации, то есть ИИС считается действующим сразу после регистрации и открытия.
Этим условием пользуются те, кто открыл инвестсчет типа «A», позволяющий получить налоговый вычет в 13% (до 52 000 рублей). При внесении средств на ИИС выводить их нельзя до окончания трехлетнего срока. Поэтому люди держат счета пустыми первые два года и только на третий год вносят деньги, чтобы получить налоговый вычет с этой суммы.
Непростая экономическая ситуация
Последние годы, даже несмотря на статистический рост зарплат, реальные доходы населения падали. При этом закредитованность россиян находится на очень высоком уровне. С января по сентябрь 2018 года портфель потребительских кредитов увеличился на 1,4 трлн рублей, до 13,5 трлн рублей в совокупности.
Покупательная способность россиян, соответственно, падает. Мы можем проследить это по слабым квартальным результатам ретейлеров X5, «Магнита» и других. Если у людей долги по кредитам, то и неоткуда взять лишние деньги для инвестирования.
Низкая финансовая грамотность
В России, в отличие от США, финансовая культура не очень развита. По данным Московской биржи, чуть более 1% россиян имеют брокерский счет, тогда как вовлеченность американцев в инвестиционный процесс составляет более 70%.
Это объясняется и эпохальной историей финансового рынка США, и разным уровнем развития двух стран. Для сравнения, в России не более 30 ликвидных акций, в Америке же их около 7000!
При этом у российского рынка есть привлекательные долгосрочные перспективы. Российская экономика показывает рост второй год подряд, инфляция находится на низком уровне, а профицит бюджета в 2019 году, по предварительным оценкам, может составить почти 2 трлн рублей.
С фундаментальной точки зрения у российского рынка есть отличный потенциал для роста, поэтому покупка активов на нем по низким ценам может принести больший доход в будущем.
Взлетит ли ИИС?
Несмотря на проблему пустых счетов, сегмент ИИС остается одним из самых быстрорастущих на рынке. Размер среднего портфеля на ИИС, по данным ЦБ, за последние два года вырос более чем в два раза — с 58 000 до 147 000 рублей, а средний объем средств на инвестсчете, переданных в доверительное управление, и того больше — с 106 000 до 386 000 рублей.
В то же время продолжается отток средств с банковских депозитов. Например, с начала этого года объем валютных вкладов в Сбербанке сократился на 10%. На этом фоне кредитная организация была вынуждена поднять ставку по депозитам в долларах до 2%.
Люди постепенно осознают, что доходности по банковским вкладам несоизмеримо низки по сравнению с тем, что может предложить финансовый рынок. Между прочим, ИИС активно продаются через банковские сети. Сегодня средние доходности по вкладам не выше 6%, тогда как ставки по еврооблигациям надежных банков могут достигать 11%. К этому можно прибавить налоговый вычет от государства, если клиент инвестирует с ИИС.
Так что тенденция к росту как числа счетов, так и объема активов на них, продолжится. Тем более с учетом хороших перспектив российского рынка.
Почему в россию не идут инвестиции
В Европе, США, Китае и многих других странах проектное финансирование считается наиболее эффективным инструментом при реализации крупных инвестпроектов. Но в России его де-факто нет до сих пор. Еще в октябре 2014 года правительство приняло постановление № 1044, предполагавшее льготное кредитование инвестпроектов и переносящее часть рисков на бюджет. Но почти сразу стало понятно, что этот проект потерпит фиаско.
Во-первых, льготы, которые давало постановление, оказались недостаточными, чтобы породить массовый спрос на них. Предложенная постановлением ставка кредитования в 11,5% не могла конкурировать с процентной ставкой в развитых странах в 2–4%, а значит, отечественная продукция, подпадающая под постановление, априори была менее конкурентна по цене.
Во-вторых, постановление никак не стимулировало чиновников внедрять новые формы финансирования. Более того, документ еще больше осложнил работу уже действующих механизмов поддержки бизнеса. Любое кредитование рискованно, а проектное финансирование тем более, и ответственные чиновники предпочитали обложиться инструкциями и максимально усложнить процедуру получения денег. Действительно, самый безрисковый кредит — это невыданный кредит.
В-третьих, постановление не задавало критериев, по которым должны отбираться проекты (количество созданных рабочих мест на 1 млн руб. инвестиций, объем налогов в ближайшие пять лет в отношении к предоставленному финансированию и т.д.). Отсутствие четких критериев отбора провоцировало коррупцию и дискредитировало сам механизм.
В-четвертых, согласно постановлению, поддержка конкретного проекта должна быть заранее заложена в бюджет. Это означало невозможность спланировать поддержку и затягивало сроки ее предоставления (одобрят сейчас, но профинансируют только в следующем году). При этом четких критериев, кто точно подпадет под действие постановления, не было.
Наконец, в-пятых, документ ограничивал проектное финансирование фактически только одним инструментом — кредитом, хотя во всем мире таких инструментов очень много. Пресловутые инфраструктурные облигации обсуждаются в России более десяти лет, но реально работающего механизма так и не появилось.
Увидев, что постановление не работает, власти в этом году начали обсуждать новый механизм проектного финансирования. На этот раз решено создать специальную структуру — «фабрику» проектного финансирования на базе Внешэкономбанка.
То есть, вместо того чтобы создавать стандарты и правила игры, государство вновь видит свою роль лишь в распределении ресурсов. Происходит сверхконцентрация принятия решения. В такой конструкции, быть или нет мосту, через который в ближайшую сотню лет будут перевезены не один миллиард пассажиров и не один миллиард тонн грузов, де-факто будет решать один человек.
И ставка на «фабрике» все равно будет высокой — доходность инфляционных ОФЗ плюс премия до 3,5%. Сроки рассмотрения заявок тоже не внушают оптимизма: 30 рабочих дней на предварительный отбор, далее 90–150 рабочих дней на экспертизу проекта. Подчеркну: именно рабочих, притом что в 2017 году 247 рабочих дней. а ведь еще нужно заложить время на разработку всех документов по требованиям ВЭБа, доработку и переделывание их.
Вхождение в капитал предполагается по схеме «13,3–6,7–80» (в процентах: собственные средства, деньги фонда прямых инвестиций, в данном случае ВЭБа, и заемные средства соответственно). В такой конструкции вряд ли найдется много желающих предложить свои проекты, а банки вряд ли массово пойдут туда, разве что только «по воле партии». Для сравнения, в мире распространено распределение «10–20–70».
Впрочем, спасибо и на том, что хотя бы заговорили о входе в капитал. В «фабрике» есть и другие плюсы: рейтингование экспертов, создание маркетплейса, стандартизация и сертификация. Но все равно государство создает еще один сложный механизм распределения вместо системы поддержки с использованием опыта развитых стран. Там власти занимаются субсидированием ставки, организацией инфраструктуры, формированием различных инструментов — облигаций, мезонинного финансирования, защитой прав инвесторов и т.д. Естественно, в помощь предпринимателю там работают и налоговая система, и ставка рефинансирования.
Если попытаться адаптировать к России лучшие рецепты того, как зарубежные страны создавали у себя развитую отрасль проектного финансирования, получится план из шести пунктов.
Первое. Нужно изменить сам подход к проектному финансированию. Любые программы, проекты, задачи должны обсчитываться в логике проектного финансирования. Государство должно быть готово к активному сокращению своей доли в экономике.
Допустим, ставится задача построить мост. Сейчас, когда выделяется бюджетное финансирование, часть денег идет на материалы, часть — на зарплату рабочим, а часть растворяется. Деньги полностью государственные, то есть ничьи, вот и расползаются. Что можно сделать? Сократить государственное финансирование и сделать мост окупаемым, поэтому привлекательным для инвесторов — ввести плату за проезд, продать земли вокруг моста, построить заправки, магазины, ориентированные на будущий поток. В этом случае окупить мост лет за 15 реально, но деньги банки готовы давать на пять, редко на семь лет. Предположим, мы посчитали, что за этот срок отобьется 50% стоимости моста. Тут-то и возникает необходимость в проектном финансировании. Появляется схема: государство субсидирует 50% проекта, причем поэтапно, на паритетной основе. Появляется инвестор, которому отдаются доходы по согласованному сценарию. Он строит, эксплуатирует объект, получает доходы, сдает в аренду землю, привлекает финансирование, а вторую часть оплачивает государство. Что получает государство? Во-первых, сокращение своих затрат. Во-вторых, у объекта появляется хозяин, который заинтересован в том, чтобы его вложения вернулись, а значит, он будет следить за общей сметой проекта, максимизировать доходы от его эксплуатации и вести дела «в белую», чтобы объект не отобрали за нарушения.
Второе. Чтобы войти в проект длиной 20 лет, необходимо привлечь финансирование на эти 20 лет, а у нас мало кто готов прогнозировать так далеко. Но выход есть: это пенсионные накопления россиян. Эти деньги должны не просто храниться, а во что-то вкладываться. Почему не создать инструмент в виде облигаций, которые выпускаются под конкретные инфраструктурные проекты, и не обязать НПФ хранить в этих облигациях часть средств? Ведь мост, трасса, эстакада никуда не денутся. Деньги будут вложены во вполне конкретный проект с понятным сроком окупаемости и источниками доходов.
Третье. Необходимо обучить достаточное число специалистов по проектному финансированию, создать соответствующую инфраструктуру, наладить обмен опытом между ними. Как вариант — запустить проведение конференций для специалистов банков и фондов прямых инвестиций, поставить задачу проведения хотя бы одного мероприятия в год в каждом регионе.
Четвертое. Необходимо заинтересовать банки в участии в данных проектах и начать фондировать их через ЦБ по ставке, близкой к нулю. Нельзя ограничивать маржу банков 2–3%, но можно стимулировать конкуренцию между ними. Механизм государству знакомый — аккредитовать соответствующие структуры, ввести понятные профессиональные критерии с учетом ограничений, но это не должны быть только банки из топ-10.
Пятое. Нужна «дедушкина оговорка». Необходимо на законодательном уровне зафиксировать, что налоговые, таможенные, технические и иные правила для конкретного проекта останутся неизменными на весь срок его реализации.
Наконец, шестое. Налоговые льготы. Чтобы заинтересовать инвесторов, можно и нужно освобождать подобные проекты от уплаты налогов на этапе инвестирования, а затем предоставить льготное налогообложение на этапе выхода на операционную окупаемость. После такого выхода можно предложить налоговый кредит, то есть отсрочку по уплате налогов.
Траты государства на проектное финансирование с лихвой компенсируются косвенными доходами, ведь все крупные инвестпроекты предусматривают создание новых рабочих мест, рост инвестиций, активизацию товарооборота и оживление в строительстве.
Почему никто не инвестирует в Россию?
В Россию текут настоящие реки спекулятивного капитала: финансовые компании со всего мира активно скупают российские финансовые активы, а вот в реальный сектор притока почти нет.
Прямые иностранные инвестиции в Россию практически не поступают, во всяком случае таковы данные fDi Markets (подразделение Financial Times). В прошлом году состоялась приватизация «Роснефти», которая наделал много шуму и преподносилась как сделка, которая разморозит душу холодных к нашей стране иностранцев, и деньги снова придут. Но этого не случилось. Более того, продажа доли в «Роснефти» во многом и обеспечила хоть какой-то приток иностранных инвестиций.
За 2016 г. прямые иностранные инвестиции упали на 8,5% до $12,9 млрд, пишут «Ведомости». Показатель меньше был лишь в 2014 г. При этом почти всю сумму обеспечила сделка по продаже госпакета «Роснефти». Без нее инвестиции рухнули в 5,5 раза до $2,6 млрд.
Почему же так происходит? Дело тут вовсе не в санкциях и прочих подобных вещах. Дело в инвестиционном климате. В России не созданы условия для спокойного и успешного ведения бизнеса. В своем докладе Всемирный банк отмечал, что роль государства в российской экономике настолько велика, что о конкуренции во многих отраслях просто не идет даже речи.
Действительно, конкуренция — основной двигатель экономики, но когда в этой экономике есть масса гигантских госкомпаний с колоссальным административным ресурсом, то конкурировать становится сложно, если не сказать больше.
Кстати, в январе этого года зарубежные инвесторы вложили в проекты с нуля в РФ лишь $34 млн — рекордно низкую сумму за все время наблюдений.
В прошлогоднем докладе Федеральной антимонопольной службы (ФАС) о состоянии конкуренции фактически говорилось, что в России сложился государственно-монополистический капитализм.
Вклад государства и госкомпаний в ВВП вырос до 70% в 2015 г. с 35% в 2005 г., пишет ФАС. Количество государственных и муниципальных унитарных предприятий за три года утроилось, ссылается служба на данные ЕГРЮЛ: они по-прежнему создаются на рынках с развитой конкуренцией, где использование административного ресурса и бюджетного финансирования – серьезная угроза. При этом резко выросло число региональных и муниципальных унитарных предприятий – они главные враги конкуренции на локальных рынках.
Отмечается также, что в 2012 г., когда только намечался план приватизации, предполагалось реально продать госкомпании, но сейчас государство уже не хочет отдавать корпоративный контроль, а это уже совсем другая история. Кому нужна доля в компании, которой нельзя руководить. Известно, что компании с госучастием невыгодны инвесторам, так как они приносят более низкую доходность, иными словами, они неэффективны.
Важно также отметить слишком часто меняющиеся правила игры, подстроиться под которые бизнес порой просто не может. Взять, например, контрсанкции, которые были введены в ответ на ограничения Запада. Была объявлена программа импортозамещения, которая, правда, особого успеха не сыскала, но все же люди начали инвестировать в производство, стараясь заполнить освободившиеся ниши.
Но что делать, если ограничения будут сняты? Взять хотя бы историю с Турцией. Если Россия разрешит ввоз всех турецких товаров, то российские производители просто не выдержат, так как турецкая продукция намного дешевле, особенно с учетом курсовых изменений за последний год.
Впрочем, это скорее вторичный фактор. Главная проблема, на которую почти всегда жалуются представители бизнес-сообщества, — давление со стороны государства, правоохранительных служб и так далее. Именно поэтому деньги из-за рубежа так неохотно идут в нашу страну.
Кстати, в экономический программах Центра стратегических разработок господина Кудрина и «Стратегии роста» Бориса Титова есть пункт о реформе судебной системы, и без этого, конечно, реальных изменений в экономике добиться будет трудно.
Нагрузка на судей чрезвычайно велика: с 2011 г. число дел, рассмотренных арбитражными судами, при сохранении штата выросло на 40% (в первую очередь в городах-миллионниках). В Москве на одного судью Арбитражного суда приходится 7 новых дел в день.
В среднем судья мирового суда (на 31 декабря 2015 г. действовали 7536 мировых судей) за 1 рабочий день принимает решения по 10,2 гражданским, административным и уголовным делам, с общей суммой штрафов, взысканий и др. – 272 тыс. руб. 21% нагрузки – взыскания налоговых органов, взыскания по коммунальным услугам – 16%. Такая нагрузка не позволяет качественно и полноценно рассмотреть дело и вынести справедливое решение и закономерно влияет на результат суда: у судьи нет времени рассматривать дела. Справедливость недостижима: число дел об административных правонарушениях, прекращенных судами, с 2005 г. снизилось в 4 раза с 14,2% до 3,8%.
Источники: http://www.forbes.ru/finansy-i-investicii/367513-pustota-v-portfele-pochemu-rossiyane-ne-investiruyut-v-cennye-bumagi, http://www.rbc.ru/opinions/business/14/08/2017/598da3989a7947bb8884888a, http://nangs.org/news/business/pochemu-nikto-ne-investiruet-v-rossiyu
Источник: